Принято без обсуждения

Насчет вранья утверждать не станем, а вот то, что целая страна (десятки миллионов голосов) умудрялась в один голос заблуждаться в течение семи десятков лет - такое нам известно. Отваживались говорить правду лишь единицы. Известно и то, что с этими людьми происходило... На основании своих исторических познаний позволим себе не принимать сразу версию коллег, предположив, что у нас в России возможно все. А потому имеет смысл разобраться, что же именно произошло в музыкальной академической гимназии, тем более, что тем же самым сегодня занимается и суд Автозаводского района.

В гимназии вывесили на всеобщее обозрение проект Коллективного договора. Педагог фортепьянного отделения Нина Витальевна Илякова восприняла этот демократический жест как предложение к обсуждению документа. Поправки хотела внести не только она. Нина Витальевна предложила учителям выступить на собрании - каждому со своим мнением, чтобы получилось настоящее обсуждение. Но коллеги дружно заявили, что у неё это получится гораздо убедительнее: есть опыт работы в профкоме школы, она - член комиссии по трудовым спорам, да и вообще ей не впервой возражать. Её даже отвели к знакомому хорошему парикмахеру, чтобы обеспечить нужный имидж, провели репетиции по постановке голоса, дабы он прозвучал из глубины и произвел должное впечатление на директора, профком и коллег. Понятное дело, что очень важно, как ты звучишь, когда вокруг люди с музыкальным слухом.

Но все произошло совсем не торжественно. Обсуждение Колдоговора объявили в конце педсовета, заседание которого длилось три часа. Директор предупредил, что должен скоро уйти. До начала занятий оставались считанные минуты, многие с тоской, наверное, думали о туалете и буфете. Потому что заступать на учебную вахту в таком состоянии трудно, ведь перерывов между уроками в расписании не предусмотрено ни одной минуты (!), и поди выдержи до конца рабочего дня разные потребности своего организма.

Видимо, чутко ощущая состояние аудитории, председатель профкома Н.Н.Ерошенко милосердно предложила просто проголосовать за Колдоговор, поскольку все с ним ознакомлены. И тут поднялась Нина Витальевна Илякова, и поставленным голосом стала настаивать на обсуждении вопросов и поправок, пытаясь объяснить, как это важно для каждого. Ерошенко сказала, что предложения Иляковой профком рассматривал, но они несущественны.

- Но вы хотя бы ответьте на мои вопросы, - возразила Нина Витальевна, надеясь втянуть-таки коллектив в обсуждение.

Свои вопросы попыталась задать и преподаватель Т.Г.Бархударова. Слабым хором за обсуждение высказалась "группа поддержки" Иляковой. Тогда Ерошенко внесла более чем странное предложение: проголосовать сейчас, а обсудить через две недели... На помощь председателю профкома пришла член профкома Л.П.Рыжкова, которая осадила Илякову:

- Мы изучали ваше послание. Вы хотите быть умнее всех!

Её поддержала другой член профкома - М.А.Заболкина. Черту подвел зав. фортепьянным отделением А.А.Злодеев, безапелляционно потребовав немедленного голосования. И уставший коллектив сдался: шесть человек проголосовали за обсуждение проекта (как будто за это вообще можно было голосовать), а остальные - за принятие Колдоговора. Статьи 4, 5 и 12 Закона РФ "О коллективных договорах и соглашениях", в которых говорится о недопустимости каким бы то ни было образом ограничивать свободу обсуждения этого важного документа, были демонстративно проигнорированы.

Возмущенные Илякова и Бархударова, не сговариваясь, написали личные протесты Ерошенко, где высказали все, что они думают о ней как председателе профкома и о функциях профкома, которые председатель явно не выполняет. Письмо Иляковой, написанное в самых интеллигентных тонах и выражениях, без сомнения, можно было бы включать в разделы о функциях Уставов профсоюзов.

К сожалению, прочитать его, как и поправки к Колдоговору, коллективу было не суждено. Ознакомилась с документом только администрация. Разгневанная Ерошенко попросила директора принять какие-либо меры против Иляковой, потому что её поведение "стало выходить за дозволенные рамки". Правда, кем дозволенные - указано не было. Директор сказал, что не имеет права созывать собрание просто так. Тогда Ерошенко написала заявление на Илякову. То же самое сделали заведующий фортепьянным отделением Злодеев и завуч Лисенко.

В докладной Лисенко заступалась за Ерошенко. И завершала гневное повествование, не содержащее фактов и аргументов, выводом: "Я уверена, что у нас достаточно зрелый коллектив, чтобы пресечь и вынести порицание преподавателям Иляковой Н.В. и Бархударовой Т.Г. за поведение, недостойное преподавателя". Забегая вперед, отметим, что именно эта формулировка и стала потом решением собрания коллектива.

Злодеев написал только об Иляковой, с которой у него старый конфликт. Он привел пример её "проступка" трехгодичной давности (непонятно, почему он вспомнился именно сейчас). Это дало ему хоть какое-то основание заявлять, что Илякова мешает творческой работе, а потому её надо убрать из коллектива.

Н.Н.Ерошенко в заявлении подробно описала недавний случай, когда Илякова зашла к ней во время урока и потребовала подписать документы. Все кончилось тем, что расстроенная Ерошенко проплакала до конца рабочего дня и все уроки были практически сорваны. В заявлении Нина Николаевна просила директора вынести на обсуждение трудового коллектива этот случай.

Поразительно: председатель профкома просит администрацию наказать сотрудника, да еще за то, что он обидел лично её - вот это ново. Ни в каких профсоюзных Законах и Уставах такого точно не встретишь. Известно, что профком должен защищать интересы сотрудника перед администрацией, а здесь наоборот - работника просят наказать.

Ерошенко могла сама собрать профсоюзное собрание и сколь угодно широко говорить о соблюдении правил, инструкций и этических норм членами коллектива. Могла дать слово всем желающим, включая директора школы. Собрание вынесло бы решение. Правда, решение стало бы мерой общественного воздействия, не повлекшей за собой, например, лишения премии, выговора, увольнения.

Но если уж хотелось именно административных последствий, то просто как член коллектива написала бы докладную директору. Он разобрался бы и наказал, если бы нашел основания. Правда, Закон "Об образовании" (ст.55, п.2 и 3) не разрешает администрации предавать гласности ход расследования и его результаты без согласия на то сотрудника. То есть пришлось бы обойтись без общественного воздействия. Да и наказать директор мог лишь за конкретный проступок, а не за плохое поведение в целом.

Но Нина Николаевна утверждала, что назрела "необходимость обсудить сложившуюся накаленную обстановку на общем собрании коллектива".

У директора школы Владимира Михайловича Свердлова тоже было много поводов для беспокойства из-за строптивой учительницы. Он-то её поправки в Колдоговор читал (о них мы скажем чуть позже). Читал и жалобу председателю городского профсоюза работников культуры, которую Илякова писала два месяца назад, да и другие документы, которые выходили из-под ее пера.

Она выражала недовольство тем, что за медосмотр администрация просит сдать деньги, хотя он должен быть бесплатным (позже деньги вернули). Что директор не заключает с родителями договоры на оказание платных услуг. Ему проще заставить учителей требовать деньги с родителей и не выплачивать педагогам зарплату, пока не соберут сумму полностью, со всего класса. Ей не нравилось, что правила внутреннего распорядка принимаются без обсуждения на собрании коллектива, как того требует КЗОТ, а потом приходится, например, работать без перерывов между уроками. Она хотела иметь копию своей должностной инструкции, чтобы проконсультироваться с юристом, и т.д., и т.п. То, что Илякова постоянно выносит сор из избы, чем портит репутацию школы, особенно возмущало Ерошенко, Лисенко, Злодеева и Свердлова.